Главная

Собой заслонили Москву

Регулярная Красная Армия представляла собой лишь часть советского народа, которая сражалась на фронте с оружием в руках.
В разное время, кроме заключительного, третьего периода войны создавались и ополченские формирования.

Я себе вопрос серьезный
Задаю не в первый раз:
Если час настанет грозный,
Как ты встретишь этот час?
Не колеблясь, не тоскуя,
Можешь ты отдать в бою
За страну свою родную
Жизнь и молодость свою?
Я спрошу и вновь отвечу
Стуком сердца своего,
Что врагу пойду навстречу,
Не жалея ничего,
Что любимую покину,
Не позволю провожать,
Что меня родному сыну
Не удастся удержать.
Не смутят ни мрак холодный,
Ни внезапный блеск штыка.
Облегчит мой шаг походный
Мужественная строка.

Самуил Росин

«Писательская рота»

– так вошла в народную историю 3-я рота 1-го стрелкового полка 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения г. Москвы.
Справедливости ради нужно сказать, что и 2-я рота вполне могла бы именоваться так же. Писатели были не только в стрелковых, но и других подразделениях полка. Впрочем, между ними разногласий по поводу принадлежности к «писательской не было: многие знали друг друга, встречались по работе, дружили, были соседями.
В списках, составленных в военкомате, их фамилии часто стоят рядом.

Полковой сейф через 53 годада

20 октября 1994 года под Вязьмой, в километре от деревни Панфилова, братья-поисковики Акимовы отрыли на дне заросшей и заболоченной воронки железный ящик.
Он содержал большую пачку слипшихся истлевших документов политчасти 22-го стрелкового полка 8-й Краснопресненской дивизии Народного ополчения 32-й армии Резервного фронта под командованием маршала С.М. Будённого.
     Эта поистине уникальная находка пролежала в земле 53 года. Сначала документы после просушки хранились в Вяземской средней школе № 5. Начальником штаба поискового объединения «Долг» была учительница Нина Куликовских.
     В 1995 году они были переданы Владимиру Георгиевичу Христофорову для предварительной расшифровки.
      Владимир Георгиевич был в числе тех, кто расшифровывал размытые тексты… Его публикация - очерк «Советские писатели: Вяземский котёл» о трагедии московских ополченцев, попавших в октябре 1941 года в окружение под Вязьмой, победила в литературном конкурсе «Честь имею». Эта публикация и положила основу моего исследования.

      Из содержимого сейфа.
    ...открылся фрагмент протокола партийного собрания коммунистов 2-й роты 1-го стрелкового батальона с бесценными строками: «Отмечаю поведение писателей: Илеш (в другом документе – Белоилеш. – В.Х.), Либединский, Незнамов-Лежапкин (вторая часть фамилии неясна), которые будучи больными несмотря на приказ комбата отказались пересесть в машину и дошли с бойцами в полном боевом порядке…»
      В другом политдонесении политрук 2-й роты сообщает о просьбе писателей, получающих зарплату, внести стоимость бесплатного питания и обмундирования в фонд постройки танков и самолётов. Как и в первом случае, подписи политруков под донесениями разобрать не удалось.
     И вновь возвращаемся к документам из сейфа… Да, роль бойцов-писателей в жизни полка, по-видимому, была довольно активной. Знакомый уже нам политрук Семён Лищинер сообщает в политчасть полка 16.7.41 г.: «Имеется жалоба бойца Гроссмана на грубое отношение санитарок к бойцам роты (к больным Злобину, Султанову)».
     Строки из политдонесения от 16 августа: «Совместно работали на ремонте моста музыканты Брук Гольдберг (без запятой. – В.Х.), Козловский…».
      Политрук 3-й роты 1-го батальона Ф.Борщов писал в полковую политчасть: «Сегодня боец писатель Жадкин сказал мне, что нельзя посылать писателя Шторма «с золотыми руками чистить картошку». Я ему дал соответствующие разъяснения».